Time To Say Goodbye

Ничего не понимаю в опере, просто люблю Time To Say Goodbye очень.
А тут какая-то японочка в линзах по имени Канон попалась.

В спортзале тренер класса по лифтингу заканчивал занятие этой песней все время.
Помню, что после часа мотания весов во всех направлениях лежишь такой на коврике в зале при выключенном свете - в зеркалах только мелькают чьи-то белые носочки и обращенные к небу то попы, то пятки - и прямо физически от музыки заряжаешься.
И несмотря на то, что очень уставала, выходила я под эту музыку с занятия очень бодрая.

Разделка тунца

Жизнь Пи, цитата

Я уже писала, что одной из самых сильных книг в моей жизни является "Жизнь Пи" Яна Мартелла. И что эта книга очень во многом описала меня и многие мои жизненные приключения и позиции.

И один из моих любимых пассажей в книге - про то, как голодный мальчик убивал рыбу. Очень эта история меня потрясла.


Чем ближе подбирался я к рыбе, тем страшнее и противнее становилось у меня на душе. Вот показалась рыбья голова. Я держал ее таким образом, что она походила на верхушку отвратительного рыбного мороженого, торчащую из рожка, свернутого из шерстяного одеяла. Без воды рыба задыхалась: она медленно хватала воздух, то открывая, то закрывая рот и жабры. Под рукой я чувствовал, как бьются ее крылья. Я перевернул ведро вверх дном и положил на него рыбу. Взял топорик. И занес его над головой.

Я опускал топорик несколько раз, но довершить дело так и не смог. Такая чувствительность может показаться смешной, если вспомнить все, что я пережил за последние дни, но тогда зверствовали другие — хищники. Конечно, в некотором смысле я был виноват в смерти крысы, но ведь я же только бросил ее Ричарду Паркеру, а убил ее он. И вот теперь мне, прирожденному вегетарианцу, предстояло умышленно отрубить рыбе голову.

Я прикрыл ей голову одеялом и в очередной раз взмахнул топориком. И снова рука застыла в воздухе. При одной лишь мысли, что я вот-вот размозжу топором мягкую голову живого существа, мне становилось не по себе.

И я отложил топорик. Решил свернуть ей шею так, чтобы этого не видеть. Я плотно завернул рыбу в одеяло. И начал сдавливать ее обеими руками. Но чем крепче я давил, тем сильнее она трепыхалась. Я представил, каково было бы мне, если б меня завернули в одеяло и принялись выкручивать шею. Вот ужас! Я уже несколько раз хотел бросить эту затею. Но снова и снова убеждал себя, что так надо и что чем дольше я буду сомневаться, тем больше рыба будет мучиться.

Обливаясь слезами, я утешал себя до тех пор, пока не услышал хруст и не почувствовал, как у меня под руками перестала биться чья-то жизнь. Я развернул одеяло. Летучая рыба издохла. На голове у нее, сбоку, рядом с жабрами виднелась кровоточащая рана.

И я расплакался над этой маленькой, несчастной, загубленной душой. Это было первое существо, которое я убил в своей жизни. Вот я и стал убийцей. Таким же душегубом, как Каин. Я был ни в чем не повинным шестнадцатилетним пареньком, знавшим жизнь только по книгам и проповедям, и вот уже руки у меня в крови. Какой ужас! Любое разумное существо — священно. Я всегда поминаю эту рыбу в своих молитвах.